Учащиеся 9 класса «В» (кл. рук. Л. Мельникова) школы № 26 станицы Пшехской не первый год шефствуют над тружеником тыла Борисом Ивановичем ЧЕКАЛЕВЫМ.
Он часто встречается со школьниками и рассказывает о непростом военном времени, когда он и его сверстники, чем могли, помогали фронту, о послевоенных годах. В преддверии знаменательной даты ребята попросили Бориса Ивановича записать свои воспоминания и прислали их в газету.
Не верилось, что война дойдет и до наших мест
В 1938 году мы всей семьей переехали из станицы Линейной в станицу Кабардинскую. Отец мой работал в сельском Совете секретарем. В 1939 году скоропостижно умер. Маму и нас пятерых детей – меня с братом и трех сестер – выселили из государственной квартиры на колхозный двор, где стояли упряжки лошадей и волов, на которых возили грузы, пахали землю, сеяли зерно. Старший брат уже учился в школе, а я только пошел в 1 класс. Мама стала работать в колхозе. Трудно ей было нас прокормить, одеть.
Июнь 1941 года. Учителя рассказывали нам про то, как вероломно начала войну фашистская Германия. Но в наших краях было тихо. Люди трудились на полях, мы учились, ходили на каникулы, играли в казаков-разбойников, бегали купаться на речку… Не верилось, что война, которая шла уже целый год, дойдет и до наших мест. Единственное, что напоминало о ней, так это мобилизация мужчин.
Оккупация
Наступил июль 1942 года. Началось отступление Советской Армии. В станице Хадыженской запылали нефтяные промыслы. Жгли все, чтобы не досталось немцам. Из колхоза начали угонять в горы дойных коров. Чувствовалось приближение чего-то нехорошего. Прошли в сторону гор первые солдаты. В августе проехала наша наполовину разбитая техника, снова шли солдаты… Как-то вечером услышали мы рокот самолета. Это был немецкий самолет. Стало страшно. С самолета что-то сбросили. Воздух наполнился свистом и гулом. Позже мы узнали, чтобы навести ужас на население, немцы сбрасывали с самолета куски железнодорожных рельсов. Потом до утра была тишина.
На другой день с северной стороны появились фашистские захватчики. Они ехали на машинах, мотоциклах… Это было как нашествие саранчи. А в это время в станице Кабардинской находился скот, который погонщики перегоняли с чистых степей от станиц Курганной, Дундуковской. У нас уставшие погонщики остановились передохнуть. Когда нагрянули немцы, они под дулом автоматов заставляли женщин доить коров, рубить кур, требовали «яйки». Свиней убивали сами, не спрашивая разрешения. Хозяев, которые сопротивлялись, наказывали. Когда фашистам нужно было жилье, людей просто выгоняли на улицу, угрожая оружием. В центре станицы расположилась комендатура, а в ней – карательные войска. С этих дней началась оккупация станицы Кабардинской, которая длилась около семи месяцев.
Было страшно
Поблизости проходила линия фронта. Ночью хорошо были слышны выстрелы, громкие крики: «Ура!» и «За Родину, за Сталина!».
Спустя два дня с того времени, как немцы заняли станицу, со стороны гор наши зенитки обстреляли комендатуру. Снаряды попали не только в нее, но и в два жилых дома, спалив их дотла.
Часть фашистов ушла. В станице остались только каратели, которые стали еще злее и начали зверствовать. Находились те, кто стал выдавать фашистам коммунистов, комсомольцев и всех недовольных новой властью. Их расстреливали. Видел однажды, как женщину повели в лес и расстреляли там без суда и следствия.
Помню, что недалеко от нашего дома стоял сарай, в который немцы возили гаубичные снаряды. Собирались обстреливать город Туапсе, чтобы выйти к берегу Черного моря.
По ночам на большой высоте появлялся наш самолет, который называли «летающей крепостью». Когда он подлетал, немцы в панике начинали «искать» его прожекторами. Стреляли из зениток, крупнокалиберных пулеметов с зажигательными пулями прямо вдоль прожекторного луча, но самолет был недосягаем. Бывало, загудит высоко в небе, потом на парашюте выбросит подвесные ракеты, становится так светло, хоть иголки собирай. Нам было и радостно, и страшно, ведь рядом был сарай с боеприпасами. Днем летала немецкая «рама» и с нее разбрасывали листовки с призывами «русские сдавайтесь!»
Страшные бои шли за Хадыженский тоннель. Длились они один или полтора месяца. Немцы оттуда привозили в станицу очень много раненых и убитых. Потом фрицы придумали выкуривать наших солдат из тоннеля огнеметами. Когда фашисты отступили, мы бегали смотреть на тот закопченный тоннель. Огнеметами и авиацией немцы бомбили и выжигали все вокруг. Летали они звеньями штук по пят-шесть до обеда, а потом бомбили вечером. Под этим натиском наши войска отступили к горе Индюк, но дальше немцы пройти не смогли. В горах фашистам был дан отпор Советской Армией, и немцы вынуждены были остановиться.
Во время оккупации станицы Кабардинской моего 15-летнего брата Гришу хотели повесить за пособничество партизанам. Кто-то рассказал полицаям, что наша мама угоняла колхозный скот в горы, а Григорий якобы ходил перед этим на разведку. Учительница, которая преподавала немецкий язык, а во время оккупации была переводчиком, вместе с атаманом насилу уговорили отпустить Григория. Комендант согласился, но 15 плетей ему всыпали и сказали, чтобы он больше не появлялся. Однако Григорий все равно тайком приходил. Однажды мы встретились с ним в лопухах у реки. Он попросил узнать, где у немцев можно найти мыло и, если можно, принести. Просьбу я выполнил, но меня выследил немец и чуть не утопил в ведре. Откуда у меня взялись силы, не знаю. Сопротивлялся и руками ведро то опрокинул. Остался жив.
Голодно было. Помню, была у нас посажена кукуруза, картофель, тыква, а немцы все это уничтожили. Чтобы что-то сготовить, мама посылала меня к немцам на кухню просить кости. Давали, но вслед говорили: «русский собака». Мама кости рубила топором и отваривала. Этот бульон и был нашей едой. Была у нас еще репа, а в лесу рос чеснок, очень похожий на обыкновенный. Выжили. Правда, сейчас трудно представить, как. Наверное, организм был молодой.
Освобождение
Настал февраль 1943 года. Прошел слух, что немцы начинают отступать. И правда. Дороги тогда были грунтовые, раскисли. Немцы, угрожая оружием, заставляли станичников рубить лес и укладывать его поперек дороги, чтобы по веткам можно было проехать.
Когда наши войска начали наступление, немцы бежали кто как: отступали по грунтовым дорогам и по железной, уплывали на лодках по реке и шли пешком. Теперь они уже не играли на губных гармошках, как в 1942 году.
Зато наши ребята шли в обмундировании, в сапогах. Как только фрицы ушли, мы, пацаны, собрались на площади и пошли навстречу нашим, километров за семь от дома. Снег был глубокий, но нам было нипочем. Из Хадыжей дошли почти до Горячего Ключа. Когда заметили наших солдат-разведчиков, их было человек 8, бросились навстречу. Они нас обнимали, а мы от счастья плакали. Переночевали разведчики в наших домах, каждый станичник хотел забрать хоть одного к себе, а утром ушли. Наша станица была освобождена от фашистов.
Когда немцы отступали, они взорвали железнодорожный мост через реку Пшиш, рельсы были разбросаны на 3 км в одну и другую стороны. Взорвана была и связь, которая шла вдоль железной дороги, а также мосты через реки Белую и Пшеху. После отступления немцы оставили много смертоносного оружия, от которого гибло немало людей.
Все для фронта, все для Победы
Война ушла на Запад, а мы остались.
В 1943 году я пошел работать в колхоз пастушонком на ферму, а вечером ходил в школу. Одеться было не во что, но это было не важно. У нас в станице из подземной скважины выбивались соленые воды. Мы выпаривали соль и ходили менять ее на хлеб и другие продукты.
Потом начал организовываться колхоз. Стали сеять зерно. Урожай получили хороший, и его весь отправили для фронта, для бойцов, освобождавших Родину.
Мы, пацаны, понимали, что нужно хоть каплю своего детского труда внести в общую Победу над ненавистным врагом.
Каждый день слушали сообщения о том, как наши войска освобождают города и населенные пункты, гонят фашистов с нашей земли все дальше и дальше, какие ожесточенные бои идут на немецкой земле, как упорно сопротивляются фашисты и как гибнут наши солдаты. И это нас подстегивало усерднее трудиться.
Облегченно вздохнули лишь после японской….
Когда фашистов прогнали с нашей территории, страна начала восстанавливать разрушенные города, заводы, села, железные дороги, мосты…
И вот 1945 год. Враг разгромлен. День Победы – действительно праздник со слезами на глазах. Все торжествовали, радости не было конца. Но горя у народа не убавилось, ведь похоронки приходили до сентября 1945 года. Облегченно вздохнули лишь после победы над Японией.
Не все испытания остались позади
После Победы домой начали потихоньку возвращаться наши солдаты. В 1947 году опять несчастье – по стране прошел голод. Не знаю, как в центре России, но у нас негде было взять куска хлеба. Питались кореньями. Выживали. В 1948 году урожай пшеницы удался на славу. К этому времени я уже мог управлять трактором, меня брат научил. А потом мне доверили работать на молотилке, хотя я и был подростком. Получалось неплохо, и я работал с удовольствием.
Брата моего забрали в армию, и нас осталось у мамы трое (одна сестренка умерла). Работали я и мама. Один раз в день нас, как работающих, кормили. А мы старались сэкономить и принести домой, чтобы покормить своих. Так продолжалось до 1950 года, пока брат не вернулся из армии.
За Отечество свое и с оружием в руках, и трудом ратным
А в 1952 году защищать Отечество пошел и я. Выучился на водителя и служил на Украине четыре года.
После армии почти все время работал водителем автобуса. В Белореченске трудился в Промэкскавации, ДРСУ, на химзаводе. Ратным трудом служил на благо Отечества 49 лет. С 1993 года – на пенсии.
