Галина Морозкина
Легендарный семнадцатый кавалерийский
От Белоречки до Черниговки,
На рубеже земли российской,
Рубился корпус кириченковский,
Семнадцатый кавалерийский.
Защитой встали за сынов своих
Леса, поля, степные балки.
Но сотни жизней казаков седых
Смололи вражеские танки.
Став обороной у Пшиша-реки,
Их немцы обошли подковой.
И стало поле у Черниговки
Священным полем Куликовым.
Укрыла слава легендарная
За Русь святую в бой идущих.
Им наша память благодарная
И крест поклонный от живущих.
От Белоречки до Черниговки,
На рубеже земли российской,
Ушёл в легенду корпус дьявольский,
Семнадцатый кавалерийский.
Мария Житенёва
Красное поле
Август 1942-го
От солдатской крови
Стало красным поле.
Ему стали сниться
Дни былых боёв.
А над дальним лесом
Горлицы кричали.
Это звали криком
Матери сынов.
Полегло их сколько,
Знают только травы,
Знает сине небо
И сыра земля.
Как солдат, от боли
К травам припадая,
Говорил: «За Родину Умираю я».
Николай Ручкин
Стояли насмерть казаки
Над полем Красным тишина.
Лишь ветер изредка промчится…
Кровавой стужей здесь война,
А в душах многих она длится.
Стояли насмерть казаки
Вблизи Черниговской станицы;
Два дня у Кошки у реки
Бомбили с воздуха их фрицы.
От взрывов чёрная земля,
Насквозь пропитанная кровью,
Несла свинец во все края,
Огонь к Кавказскому предгорью.
Юрий Брыжашов
Чадило небо не вдали
Мы три часа держали танки,
Два «тигра» сразу подожгли,
Чадила углями землянка,
Чадило небо не вдали.
Дрожал и сажным дымом стлался
От выхлопов смердящий дым,
Ты обескровленно ругался,
Контужен был и недвижим.
Скрипел песок на чёрных дёснах,
Железной пылью губы жгло,
И в лёгких запекался воздух,
Кровопролитно рвался, зло.
Минута краткого покоя
Тревожно душу бередит…
Жизнь, полумёртвая от боя,
Как домна – копотный зенит.
Здесь, в чёрном пламени зенита,
Затылки стриженых голов.
Сиротски хлопают зенитки
На переправе у мостов.
Елена Котова
Хрупкая девчонка
Невольникова Зоя Ильинична награждена орденом Красной Звезды, погибла в августе 1942 года
Она бойца тащила с поля боя.
Где волоком, а где переползая.
А посланные смертью, жутко воя,
Снаряды рвались, землю сотрясая.
И было страшно, и бежать хотелось
И спрятаться в какой-нибудь воронке,
Но волокла израненное тело
Заплаканная хрупкая девчонка.
Солдат в бреду, от ран изнемогая,
Всё повторял одно:
«Сестра, сестричка».
Дымился танк подбитый, догорая,
И падал пепел на её косички.
А девочка твердила, как молитву:
«Ты потерпи, браток, ещё немного.
Ты просто ранен, вовсе не убитый.
Ах, только бы скорей пришла подмога».
Николай Панченко
Не щадит память душу мою
С болью сердца я в лес уйду,
Где найду родники живые.
Здесь стоят в боевом ряду
Возле речки дубы большие.
В этих горных Кавказских местах
Есть военные старые тропы,
Где в самшитовых плотных кустах
Я услышу разборчивый шепот.
Может, это шумит листопад
Или ветер гуляет средь веток?
А я вижу пронзающий взгляд
Надо мною в пронзительном свете.
Не щадит память душу мою,
И печаль не уходит из сердца.
Среди скал в том жестоком бою
Погибали солдаты-гвардейцы.
Был в обойме последний патрон,
А враги, как гроза, наступали.
Вспыхнул ярко сквозь внутренний стон
Взрыв гранаты, и жизни не стало…
Лес шумит, не забыл он беду,
Дуб на круче скалистой тоскует…
С болью сердца я в лес тот уйду.
Поцелую там землю святую.
Александр Бабинин
Небо в огне
(Помнит память былое)
Кубань под крылом.
Внизу всё грохочет –
До самых окраин война.
А враг уступить пядь неба не хочет –
В бою наша сила видна.
Чернеют от дыма солнце и небо,
Дымятся кресты на земле.
Завидовать можно тем, кто здесь не был,
А тем, кто в полёте – вдвойне.
И сходятся в небе враждебные силы –
Завяжется яростный бой.
Мелькают средь дыма звёздные крылья,
Моторов доносится вой.
В наушниках слышу: «Я атакую!!!»
«Як» друга кренится к земле.
Представьте и ночь себе вот такую:
Кубанское небо в огне.
Навстречу из облака вышел «мессер» –
«Драконы» его не спасут.
Я килем своим ему брюхо разрезал,
Теряя свою высоту.
Теперь дотянуть до линии фронта:
Работать мотор перестал.
Немецкий пилот уходит над зондом –
Над полем он «SOS» передал.
Кубань под крылом.
Январь сорок третий.
Зима, а я вижу весну.
И веру в победу трепетно встретим –
Триумф всеземной тишины.
Вера Ситало
У Вечного огня
Стоит старик у Вечного огня –
Солдат давно утихнувшей войны.
И треплет ветер пепел седины,
И ордена так горестно звенят.
Вернулся гулким эхом прежний бой:
Грудь разорвал кислящий запах тола.
И крик: «За нами Родина!» –
С тобой навек остался, истекая кровью.
Стоит солдат и не скрывает слёз,
А память бередит былые раны…
Расходится туман над полем брани,
Над ветвями обугленных берёз.
Любовь Притула
Санитар
Шапошникову А.Е. посвящается…
Награждён медалью «За отвагу»
Больших наград и звёзд не заслужил
Простой солдат по имени Андрей.
На фронте санитаром он служил,
Сынов спасал в боях для матерей.
Отваги казаку не занимать –
Проворный, словно ветерок в степи.
Под пули шёл, чтоб раненых спасать,
Как Ангел и Спаситель во плоти.
Хоть ростом он совсем не удался,
В колонне первый, если снова в бой.
Он знал ведь точно: очень ждут бойца
В родной станице, в хате под горой.
Победный май надеждой окрылил:
Домой вернулся жив и невредим.
В Черниговской работал он и жил.
В медалях грудь, и дух непобедим.
Василий Спичаков
Бессмертный полк
Приходим к обелискам мы,
Чтобы почтить своих героев.
Огонь коричневой чумы
Они своей гасили кровью.
Бессмертный подвиг их живёт
В сердцах и памяти народа.
В стихах из пепла восстаёт
Мечта заветная – свобода.
На мирный марш труба зовёт,
По всей стране со всех окраин
Плечом к плечу в строю пойдёт
Грузин, узбек, киргиз, татарин.
Их русский дух ведёт вперед
Из глубины веков к победе,
Чтоб спал спокойно наш народ,
Чтоб в мире жили все соседи.
Портреты правнуки несут.
И этим вся страна гордится.
Они священный подвиг чтут.
Мы видим в них героев лица.
И командиры, и стрелки –
Бессмертный полк наш на Кубани.
Идут бессмертные полки
По всей стране, со всех окраин.
Татьяна Сергеева
Фронтовая быль
(Осень 1942 года, гора Оплепен)
Кавказских гор гряда ошеломляет взгляд:
Времён, людей, небесной тверди века.
Багрянец листьев вдоль реки и плющ до пят
У скал, где мощь деревьев, судеб вехи.
По тропке ввысь к вершине Оплепен горы
Шёл местный житель, палкой трогал листья.
И ветер с ним искал родник – миры стары,
Касался плеч и щёк средь горьких истин.
Поры военной страшные следы в земле:
Осколки мин, стволы орудий, люди,
Что шли к вершине конусной горы во мгле
В свой бой последний – первый бой по сути.
Глоток воды из фляжки не впервой один…
И камни впились в тело жгучей болью.
Семён Кунаев пишет средь осколков мин
Записку, смерть приняв по ратной воле:
«Нас в роте сорок раненых бойцов, закат,
С породой гор срослись солдаты крепко.
Не спится нам, внизу на хуторе синь хат,
А утром высь небес качнётся зыбко».
Записку, фляжку тридцать семь годин спустя
Нашёл у тропки житель Нефтегорска*.
И текст шептали горестно его уста:
«Солдат советских маленькая горстка».
Хотелось жить и пить… внизу течёт Пшеха
У скал и гор войну запомнит эхо…
Среди камней синеет ягодой ирга,
Победы высь у скал Соборных века.
* Андроник Гамалян
